Тема, не совсем подходящая для нашего форума, я бы даже сказал, совсем не подходящая, но к сожалению, найти соответствующий форум не удалось, поэтому рискну предложить ее тут. Тема касается нашего города Санкт-Петербурга, и его окрестностей- города Каменногорск, где нам иногда случается бывать. В путешествиях по сети, наткнулся на многочисленные произведения некоего Александра Левинтова, если кому интересно- вот его сайт. Сперва изумился, подумав, чего только в сети не встретишь, а потом обнаружил, что автор этот весьма плодовит, число его произведений превышает сотню. Не могу судить об их художественной ценности, также оставляю пока за собой личное мнение по поводу несомых моральных ценностей (опять же, на мой взгляд), но хочу предложить парочку отрывков из этих произведений- хотелось бы узнать мнение других участников:

Ко дню города:

ПРОКЛЯТОЕ МЕСТО
(для газеты «Вместе»)
У савокатов и ижоры, что жили с незапамятных времен в этих местах,  хранилось много легенд и мифов о событии, сильно поменявшем не только декорации местной жизни, но и саму жизнь: огромная часть моря ушла вглубь страны, став озером Нево (ныне Ладога), из которого в море устремилась короткая и прямая, как стрела, река Нева, а другая река, Вуокса, бросилась огромным водопадом из озера Иматры не по привычному руслу на юго-запад, в море, а по новому – на юго-восток, в новое озеро; те, кто оказался на вздыбившемся южном берегу, стали называть себя корелами, а те, что оказались внизу – суоми, что значит «люди болота».
Согласно преданиям, начало реки Невы было символом живой воды, а ее устье – мертвой. И устье то, мглистое и топкое, заповедано было злу и его воплощениям. Люди неохотно посещали низкие унылые, часто затопляемые острова и еще менее охотно селились в этой сумрачной местности.
А потом пришли другие люди, ни на кого непохожие, страшные, бешеные. Они сгоняли сюда своих рабов и те мало помалу, в течение почти ста лет, построили здесь город, нелепый и удивительный.   
Дерзновенные, они вырвали из дремучих лесов заповедный и священный Гром-Камень, установили его в самом центре своего страшного города и святотатственно унизили древний жертвенник, поставив на него всадника. И были прокляты Великим Жрецом эти отчаянные люди, и их идол на Гром-Камне, и их город.
И вот уже триста лет тяготеет над городом проклятье.
И мы живем в нем.
И на себе несем и собой испытываем это проклятье.
Нет, не наводнения и стихии, не революции и войны, не бунты и казни, не страшные тюрьмы и казематы – суть этого проклятья. Они – всего лишь преддверие и декорации.
Проклятье лежит на нас самих – оно в неистовой и болезненной, полной бессониц и видений, любви к этому городу, его туманам и призракам, его разнузданным и страшным подворотням, трущобам, закоулкам, вонючим и смрадным каналам и канавам, его убийцам и жертвам убийств, его бежным людям и Акакиям Акакиевичам, Рогожиным и Идиотам, его прекрасным и роковым Настасьям Филлиповным, Сонечкам Мармеладовым и убиенным Кротким.
И жаркий шопот ноябрьского акафиста в Храме Александро-Невской лавры вышибает из нас слезу единения с городом и его обитателями, такими же горемыками, как и мы сами. И та же слеза блестит в гулкой тиши мечети и мглистом свете синагоги.
Нас подхватывают злые сквозняки любви и отчаяния, когда мы вываливаемся в промозглую тьму рабочего утра или еще более промозглого пьяного вечера. За нами, перед нами, вокруг нас теплятся крохотные огоньки безнадежного человечьего счастья – они не дают нам окончательно погибнуть и пасть, они поддерживают наши издерганные и последние силы, и мы несем собственное существование по этому городу как личное и как вселенское отчаянье.
Стынущие небеса, рваные клочья туч, рвущихся о шпили города, кровавые замесы зорь, стоящих всю ночь – вы снитесь нам и в недрах Охты, и на скрижалях Васильевского, и в потаенных углах Пяти Углов, и в грязи Сенной, и далеко-далеко от этих мест: на блистающих холмах Сан-Франциско и в бесшумных кварталах Силиконовой долины.
И мы никогда и нигде не забудем тебя, великий и проклятый Город.   

И еще про Каменногорск (отрывок):
«…Петр отнял у шведов Ингерманландию, а Карелию и Финляндию не смог. Это удалось Александру 1 спустя почти сто лет. В Восточной Пруссии, в Тильзите, встретились два императора, побратавшиеся между собой - Наполеон Бонапарт и Александр 1. Россия, в обмен на участие в наполеоновской континентальной блокаде Англии, получила от Наполеона разрешение на оккупацию Финляндии, огромной шведской провинции.
Александр 1 лично приехал в Гельсинфорс на заседание финского парламента и заверил парламент и нард Финляндии, что сохранит на века автономию и привилегии Финляндии: деньги и законы, собственные армию, полицию и тюрьмы, городскую автономию, почту и многое-многое другое.
Свои обязательства перед Наполеоном Александр 1, конечно, не выполнил: это вообще никогда не было свойственно
российским царям, генсекам и президентам - из-за царского вероломства и предательства, из-за этой высочайшей
низости началась в 1812 году Отечественная война, необычно и благополучно закончившаяся для русских. Но и финнов
коварный царь обманул, а пуще него обманывали финнов последующие цари-императоры, шаг за шагом нарушая
автономию финнов и сводя их привилегии и свободы к позорному нулю.
В конце 1917 года избранные представители финского народа в коридорах Смольного, буквально на ходу, подписали у представителя совершенно незаконного правительства совдепии, некоего Ульянова-Ленина, декрет о независимости Финляндии. Они опередили даже вертких и хватких поляков, не говоря уже о медлительных эстонцах, литовцах и латышах. Но независимость получили все пять западных провинций бывшей Российской империи и республики.
В 1939 году ненавистный сосед, СССР, объявил независимой Финляндии войну. Причина: слишком близко от колыбели
российской революции пролегла граница с Финляндией
…Война началась осенью 1939 года и завершилась в конце зимы 1940 года. Официально, велась она силами Ленинградского военного округа. За ходом военных действий непосредственно наблюдали представители германского вермахта: СССР и Германия тогда были союзниками - не разлей вода. Немцы воочию увидели все неуклюжую неповоротливость и недееспособность Красной Армии, что, конечно, было учтено в планах и стратегиях войны с СССР.
Финны за всю Вторую мировую войну потеряли 52 тысячи людей (с точностью до одного человека). Мы за неполных полгода военных действий - более полумиллиона только убитыми.
Эта война до сих пор - технический, управленческий и нравственный позор российской армии. Солдат, не умевших даже стоять на лыжах, финские "кукушки" снимали и косили безо всяких битв и сражений, как глупых глухарей.
Тяжелейшую артиллерию бедные красноармейцы тащили по камням, сугробам и бездорожью на себе.
Захватив очередной хутор, солдаты тут же мародерствовали: жрали еще горячую еду, уносили оставленную мирными жителями одежду и обувь: все это поощрялось командованием и оценивалось как само собой разумеющееся действо против "врага", беззащитного, обреченного на голодную смерть и замерзание.
С огромными потерями и трудностями Красная Армия вышла к железной дороге, соединяющей Выппури (Выборг) и
Сортавалу. Маннергейм, справедливо решив, что защищать территорию Финляндии, принося в жертву ее жителей, не
стоит. Несмотря на ненависть к немцам, Маннергейм вынужден был заключить союзнические отношения с Гитлером.
…Когда началась война между СССР и Германией, Маннергейм вернул границу на прежнее место. Немцам он не позволил пройти к Ленинграду по финской территории, и финские войска не произвели ни одного выстрела по городу.
Блокада Ленинграда не была его окружением.
В конце войны Маннергейма сменили Паасикиви и его зять Кекконен.
Политика добрососедства, несмотря ни на что, заложенная ими, продолжается вот уже более шестидесяти лет.
Финляндия не претендует на отнятые у нее территории и охотно вкладывает в их развитие серьезные инвестиции. Так, на закате СССР финны реконструировали некогда принадлежавший им, а теперь советский целлюлозно-бумажный комбинат в Светогорске, вложив в это предприятие миллиард 200 миллионов долларов. Финны построили, по существу, новый город: жилые кварталы, школы, детские сады, шикарную гостиницу.
…После войны советские власти стали заселять Южную Карелию: возвращавшихся из эвакуации ленинградцев, если у них не было достаточных оснований для проживания в городе, помимо ленинградской прописки, отправляли мимо города сюда. Кроме того, сюда гнали по этапу всякий сомнительный люд. Организовали колхозы и леспромхозы, другие формы социалистического "хозяйствования", а также допотопную и сильно устаревшую германскую технику: бумагоделательные машины и прочую муру.

Все напрасно - люди не приживались, болели и спивались, колхозы - не колхозничали: в конце концов, один из них, "Сокол", продал и пропил сначала всех коров, потом все постройки, а затем и навоз, оставленный от скотины. После чего колхозники разбежались.
…Каменногорск гораздо чище Светогорска: здесь нет никакой химии, здесь добывают камень. От постоянных взрывов в каменоломнях дрожат стекла и нервы. Акустическое загрязнение имеет значительно менее заметные и опасные последствия для здоровья людей, чем отходы целлюлозно-бумажного производства.
Под Каменногорском расположено финское кладбище. Стройные надгробия из черного полированного гранита. Скорбная надпись, гласящая, что здесь покоятся воины, защищавшие свою родину от врага. На одном из надгробий нацарапано fuck you. Мне до слез стыдно за эту выходку вандала из числа моих соотечественников.
Финнов здесь не любят и не уважают. Их называют финиками. Финиками называют и финские марки. К финнам относятся с явным и откровенным пренебрежением, даже местные проститутки. По-видимому, это - социально-психологическая защита, подсознательная дискриминация собствнной неспокойной совести оккупантов и незаконных захватчиков.
Между Каменногорском и Светогорском еще один городок. Здесь работает маленькая фабричка по производству туалетной бумаги. Оборудование этой фабрики вывезли по репарациям из Германии. Столетние бумагоделательные машины смотрятся, как из голливудского фильма производственных ужасов. Здесь приватизация проводилась еще более феодальными и грубыми средствами.
Здесь же - умирающая погранзастава. Она никому не нужна, и ее последние офицеры в поисках мирного применения помещений. Дальше придорожного борделя их фантазия не идет..."